– Повезло вашей Софии, – отметил Ланс из-за рабочего стола, – Анита до летального исхода не дожала совсем чуть-чуть. Последствия серьезные. Даже не энергетическое истощение, а нечто вроде выгорания. Восстановится постепенно, но сейчас полный блок.

– Это я прочитал. Выходит, она не знает?

– Не до разговоров ночью было, хотя на английском девочка говорит сносно… Напоили успокоительным, проснулась недавно.

Я вернул папку с отчетом на стол, Ланс лениво констатировал:

– Не очень ты горишь энтузиазмом с ней общаться. Что-то смущает?

– Карта ее медицинская.

– Да… – Он скосил глаза на папку. – Интересно получилось. Как таковых осложнений нет. Я ожидал худшего. Состояние, в общем, стабильное. Будет паинькой – поправится.

Эта паинькой была разве что в коме. И все врачи клиники дружно утверждали, что шансов оттуда выйти у нее крайне мало. А теперь – пожалуйста. Явно без ментального мракобесия не обошлось.

– Я оставил Артура на наблюдении, – непринужденно переключился Ланс, – на всякий случай. Так-то мальчик в полном порядке, легко отделался.

– Особенно если сравнивать с его другом.

– Не стоит сравнивать вообще. Ни с другом, ни с другим делом…

Вдох, выдох, спокойствие. Два слова:

– Пока непонятно.

– Что за привычка делать вид, что тебя ничего не волнует?

– Как воспитал, – пожал я плечами.

– Рассказывай тут, – хмыкнул Ланс. – Ты отлично воспитывался сам.

В кармане пикнул телефон. Пришло сообщение: «Нууу?!» с выводком подпрыгивающих смайлов. Я кивнул Лансу на прощание и вышел за дверь. Несмотря на весьма деликатные обстоятельства откладывать беседу нет смысла.

В приемной изводилась Анита со стаканчиком горячего шоколада из автомата.

– Ну-у-у?… – нетерпеливо выдохнула она.

– Ценные указания получены, отдельный корпус стационара на том же месте.

– Может, все-таки я с ней поговорю?

– Ты уже поговорила, – напомнил я.

– Было дело… – Анита сдула со лба розовую прядь и щелкнула пальцами по стаканчику. Видимо, пить не собиралась – таскала с собой, чтобы не скучно было. – Но в этот раз вряд ли она всех в здании вырубит и слиняет.

Действительно, вряд ли. Дверь нараспашку открой – далеко не уйдет.

– А если вместе? – поступило компромиссное предложение.

– Тебе от нее кое-что надо. Она это сразу поймет.

Анита встала на цыпочки, отставила стаканчик на крышу автомата и отчеканила:

– Других зацепок нет. А скоро… начнется.

Стажировка в архиве главного офиса сказывается. Начиталась бог весть чего.

– Сто лет назад жертв было много, – продолжила она, понизив голос. Кофейный автомат облепили девы из приемной, зазвенели монеты. – Нельзя дать этому повториться.

Минимум пятьдесят раз дали: вековой перерыв, некий ритуал, пробуждение ловушечных зомби и новый мир в Дромосе, Потоке, или как там еще его называют. Наверняка не стоит лезть, тогда и без жертв обойдется. Пусть ритуалят хоть до посинения.

– Есть проблемы пореальнее теорий ментальных заговоров.

– Если эти проблемы станут реальными, будет поздно, – Анита сжала ладони в кулаки. – Информации катастрофически не хватает. А Соня прямо от них!

Я забрал с крыши автомата стаканчик, вручил ей и отправился в корпус, значившийся на пропуске дополнительным. Отдаленная неприметная пристройка с отдельным входом и охраной, куда мало кого пускали. Во избежание. С виду клиника как клиника, стены того же цвета, двери в тех же углах, но все закрыты. Нужная палата находилась в конце пустого коридора. Внутри было по-стандартному серо и стерильно. Рекордсменка по внезапным пробуждениям плевать хотела на постельный режим, сидела на подоконнике в накинутом на ночную рубашку халате и рисовала на стекле пальцем что-то, похожее на… Хм. Неважно. От звука хлопнувшей двери подпрыгнула. Спешно размазанный на окне рисунок, секундная заминка.

– М-м-м… – она облизала бледные губы и недоверчиво присмотрелась, явно меня узнав. – Ты и есть тот Феликс, который главный по инквизиторским санкциям, трибуналу и спуску в трубу?

А утверждали, что вменяемая…

– Видишь, как хорошо. – Я остался у двери. – Оказывается, знакомы.

Она шумно вдохнула, подавившись нервным смешком, и уставилась в окно. Бестолковое занятие. Ничего там кроме куска серого безликого двора не разглядеть.

– Ну, ты у нас не злопамятный, да? Никто ведь не пострадал.

Память у нее отшибло, видимо, вместе с мозгами.

– А до этого? Или те две женщины – никто?

Причем это нам известно только о двоих – из клиники, где ее осенью угораздило очнуться, и из русского офиса, в котором состоялся дипломатичный разговор с Анитой. Всех посетителей бара и торгового центра не проверишь.

– Я не хотела, выбора не было, – голос спокойный, но плечо дернулось. – На хвосте сидело древнее зло. Очень неприятные давно уже не совсем люди. Я просила вас всего пару дней меня не трогать. С тем, чтобы вести о них откровенные разговоры, были проблемы. Но теперь они решены. Так что если надо – спрашивайте, я вся ваша.

– Мне надо, чтобы ты была от нормальных людей подальше, и вариант последних двух месяцев меня целиком устраивал.

Она соскользнула с подоконника и, держась за него же, дошла до кровати. Села на одеяло и закусила губу, ставшую практически белой. Правильно, обойдемся без истерики, паники, или чем там еще ее может прорвать. Пауза – секунда, вторая, третья…

– Да что я им сделаю-то, людям этим?…

– Ничего. Потому что не в состоянии. Пока что.

– В Поток я тоже вернуться не могу, – сожаления не слышалось, – увы. Дальше-то что?

– Посмотрим. Не в твоем положении новых приключений искать.

– И что у меня за козырное положение?

Все равно кто-то должен ей сказать.

– Ты на втором месяце беременности.

Ее брови поползли к переносице, затем вверх.

– Это шутка?…

– Тебе это кажется смешным?

Она поперхнулась набранным от души в легкие воздухом и заявила:

– Бред. У меня не может быть детей.

Крепко ее приложило. Даже не в силах определить, что правду говорят. Я достал из кармана дважды сложенные пополам бумаги из отчета, бросил на кровать. Сцапала резво. Развернула, бегло прочитала, потом внимательнее. По лицу явственно читались сомнения и вопрос: «Это точно мое?».

– Быть такого не может, – отрезала она.

– Однако есть.

– Как?!

– Я что, на гинеколога похож?